СКР \"Разительный\"

Боевая учеба и политзанятия.

С середины января началась подготовка корабля к боевой службе. Ничем особым для БЧ-2 эта подготовка от обычной стоянки в базе не отличалась. Разве что под конец февраля загрузили новый боекомплект зенитных ракет, полностью загрузили артпогреба.
Корабль получил запас продовольствия.
Стояли серые, то снежные, то с сырыми оттепелями февральские дни. Особой работы не было. Скукота. Не развлекали даже политзанятия, на которых комбат диктовал очередную нетленку вождей, а моряки самоотверженно борясь со сном, записывали цитаты в тетрадки.
Для старшин и командиров отделений политзанятия проводились в столовой личного состава. Однажды свежепроизведенный в старшие матросы "румын" Разумный, отвечая на вопрос проводившего занятия комбата Задорожного перечислить все пятнадцать столиц союзных республик, стал перед картой СССР, загибая пальцы, перечислять: Вильнюс... Киев... Рига... Таллин... Когда он дошел до столицы Узбекистана, действо по понятным причинам стало меня немного интересовать.
- Самарканд..., - прочитал Разумный
- Нет, - ответил Задорожный
Разумный поискал глазами другой город, обозначенный большим кружком, - Бухара...
- Нет!
- Нукус...
- Нет!
- Товарищ лейтенант, там больше городов нет! Одни деревни остались! - искренне возмутился Разумный.
Сон ненадолго сняло болью за утрату любимого Ташкента. Потом комбат показал удивленному Разумному столицу, спрятавшуюся совсем где-то на задворках республики, и борьба со сном продолжилась.

Зарядка.

В основном, в тот период мы обитали на 14-м причале и на Куринке.
Самым захватывающим приключением была утренняя гимнастика. Весь экипаж в робе выскакивал в ночной холод на причал. Строились в неровную колонну по четыре и отправлялись в забег куда-то по холмам, вокруг причальных построек. Бежишь в строю в такт ровному буханию прогар по асфальту, над тобой в черном небе колючие звезды, а за ворот робы забирается морозный ветер и кусает только что вынутое из теплой коечки тело. Два круга было вполне достаточно, чтобы народ снова согрелся и окончательно проснулся.
Потом исходящие клубами пара моряки строились на вытянутые руки в три шеренги и под бодрое "И-рраз!" выполняли комплекс махов, приседаний, наклонов. Конечно, у всех свои пристрастия и утренние пробежки по холодку не вызывали всеобщий восторг. Было немало тех, кто предпочел бы нанести вред здоровью и остаться вместо зарядки в теплой коечке. Мешала только реальная вероятность быть "прихваченным" и наказанным.
Как-то на утреннем построении Командир сказал по поводу выловленных "уклонистов", мол: "Вы просто не понимаете своей же пользы от зарядки. Вот увидите, после схода с корабля еще минимум пять лет болеть простудами не будете!". Я тогда думал, это он просто так, в воспитательных целях говорит, а сам первый раз слегка простудился только после начала полетов в Ташкенте, действительно через пять лет после ДМБ.

Мамин приезд в Севастополь.

В один из таких серых зимних дней я написал домой письмо, что мол скучно, серо, нудно. Писал просто ради красивого, романтичного слога, этакий англицкий сплин изображал. Но, видимо, написал талантливо.
Мама поверила, ее сердце не выдержало, она взяла отпуск, купила турпутевку и приехала в Севастополь в мертвейший сезон. Я был ошарашен, когда меня вызвали на ют к дежурному и тот мне сообщил, что ко мне там мать пришла. Я еще отнекивался, считая, что произошла какая-то ошибка.
Командование БЧ пошло навстречу маминым пожеланиям и меня стали увольнять чуть ли не каждый день. Несмортя на холодную сырую погоду мы с мамой ходили целыми днями по Севастополю, мало обращая внимания на ветер и снег. Тогда я выговорился почти за два года. Я был очень благодарен ей за этот приезд, хотя и несколько осуждал за такую расточительность.
Позже я понял, что жизнь за деньги не купишь и совершенно нет смысла оставлять что-то на "черный день". Нужно максимально использовать возможности хороших периодов и не жалеть для этого средств. Счастливые дни и годы когда-нибудь пройдут, и даже за огромную сэкономленную кучу денег их назад уже не вернешь. А "черный день", если он пришел не "отбелишь" никакими суммами.

Снова боевая в Средиземном море.

Уходили мы на боевую в канун открытия XXVI съезда КПСС. 23 февраля встретили в Средиземном море. По этому поводу было много разговоров, обязательств, митингов. Но, тем не менее, первое же ПЛЗ полностью завалили. Акустики никак не могли удержать контакт. То ли что то разладилось в системе за время стоянки, то ли акустики расслабились, то ли новое пополнение не обладало теми навыками и музыкальным слухом, которые были у ушедших в запас.

Как только мы встали на якорь, к нам подошел буксир. С него нам передали почту, а от нас забрали пустые баллоны с кислородом и ацетиленом. Погода была штормовая. Буксир пришвартовался лагом. Пневмокранцев ни на буксире, ни у нас не было. Автомобильные покрышки, развешанные у буксира по борту помогали слабо. Больше было угрозы, что, выскочив из промежутка между кораблями, они помнут леера да еще руки отдавят.
Я на той швартовке работал с мягким кранцем. Стер и измочалил две штуки, оберегая целостность родного корабля. Но все равно этот тягач изрядно помял нам ватервейс на шкафуте левого борта, ширстрек, поломал кое-где леера и оторвал несколько букв из названия.
Сомнительно, что несколько мешков писем и газет с материалами съезда партии стоили таких потерь. Но тогда люди думали по-другому.

8 Марта в Средиземке на военном корабле, где не ступала никогда ни одна ножка на шпильке, встречали со всем размахом. Повесили флаги расцвечивания, экипаж жил "по воскресенью". Моряки пили дополнительный фруктовый компот и с благодарностью вспоминали Розу Люксембург.

Свой день рождения я как-то пропустил. Просто не считал дни и 30-го думал, что 30-е наступит завтра. Всех своих друзей, кому было интересно, в этом убедил. На следующий день Наби собирался заказать мне картошку и музыку, а потом внезапно выяснилось, что день рождения уже прошел вчера. Так как "празднество" ничем отмечено не было, командир БЧ Джалалян принес две банки сгущенки и тарелку печенья и благодаря ему неожиданный день рождения отметили вполне с размахом.

Часы от Главкома ВМФ.

В начале апреля было учение "Юг-81". Учение проходило под флагом Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Горшкова. Учение было как учение и в завершение наш корабль, как лучший в ракетно-артиллерийской подготовке, должен был выполнить стрельбу. "Разительному" предложили стрельбу по надводной цели. Стрельба сама по себе не сложная и мы такие стреляли многократно. Естественно, согласились на такой вариант. Сейчас немного странно думать, что нам "предложили", а не "приказали". На самом деле, конечно приказали, но приказали именно то, к чему мы были готовы лучше всего. Стрельбу мы выполнили на "отлично", поразив плавающую цель "вилкой" - почти идеальный случай.
По результатам стрельбы комбат Галактионов получил именные золоченые часы - "От Главнокомандующего ВМФ". Ходил сияющий, а мы всё советовали носить часы выгравированной задней крышкой наружу, чтобы все видели.

Заход в Тунис.

После учения постояли несколько дней в МПРе, занимаясь в основном наведением "морской культуры" перед заходом в Бизерту. Мне, после окончания оформления победного отчета об учении и стрельбах, делать было нечего и я с удовольствием помогал Чистяку и другим комендорам драить медяшки и счищать с изоляторов леерных цепочек даже намеки на шаровую краску. Но самым любимым делом было драить палубу на юте шваброй с пеногоном. Боцман щедро выдал пеногона. Палуба блестела вороненой сталью. Любая соринка немедленно замечалась и безжалостно выкидывалась за борт. Перед заходом корабль выглядел как игрушка. Жаль, что африканские аборигены не смогли этого оценить по достоинству.

В Бизерту "Разительный" зашел 24 апреля. Утром пришли на внешний рейд, долго ждали лоцмана. В хорошую погоду стоять на юте в оранжевом резиновом жилете не проблемно. Стой себе и глазей на приближающиеся новые берега.

Кстати о жилетах.

Корабль регулярно заправляют соляркой и водой. По мере необходимости меняют износившиеся концы и даже поломанное оборудование. Морякам периодически обновляют форму...
И только спасательные жилеты остались на корабле еще со времен его комплектации аварийно-спасательным оборудованием на заводе.
Конечно, если бы эти жилеты лежали бы себе годы на ложементах как клинья, чопы, распорки, то и сносу бы не знали. Но по каждой швартовке ютовые как черти носятся с концами, тянут их мокрые и масляные из воды, накидывают петли на шпили, крепят восьмерками на кнехты... Мазанет такой конец по нежной резине жилета, и вот тебе и дыра, из которой глядит поролон. Пластмассовые свистки "для отпугивания акул" имеют свойство вываливаться из своих петелек и теряться где-то в просторах мирового океана. Батарейки, которые должны при попадании в воду питать током лампочки уже вобрали в себя столько влаги за долгие годы швартовок, что попади в них хоть самая распрекрасная соленая вода, не выдадут на гора ни одного жалкого электрона.
Но каждую пятницу проводится смотр жилетов.
Моряки показывают то, что у них сохранилось. Батарейки с оторванными проводочками, давно сгнившие лампочки, деревянные свистки. Смешно?
Чистяк в начале своей службы, замучившись по приказу годочка Рязанцева восстанавливать жилет, выпилил из деревяшки, отполировал и покрасил краплаком "свисток" и сделал такую же деревянную красную "батарейку". Рязанцев отстал.
Зато на очередном смотре бедного Чистяка вывели перед строем и попросили свистнуть в свою деревяшку. Моряки ржали, втайне радуясь, что не их коснулся позор. Офицеры, устроившие головомойку Чистяку не задумались, почему это у рядового матроса такая причуда, как муляж свистка и батарейки.
На многих резиновых жилетах заплатки на дыры были пришиты нитками. Некоторые жилеты лишились своего внутреннего поролона и выглядели странной тощей пародией на спасательный жилет. Моряки поролон вырвали, чтобы было чем мыть палубы в помещениях. Упади за борт в таком жилете моряк, утонул бы несчастный еще быстрее, чем был бы без жилета.
Конечно были и примерные жилеты, на которые было приятно посмотреть.
Годочки выносили на смотр чистые и с виду почти новые жилеты. Это потому что отродясь годочки с концами по юту не бегали и жилет со счастливым номером командира башни или отделения сохранил свою свежесть. На нем и свисток нормальный на веревочке и, из пусть дохлой батарейки, проводочки идут к лампочке, вполне вероятно, не сгнившей.
Так что годковский закон не один вред приносил. Сохранил-таки часть аварийно-спасательного оборудования. В случае катастрофы спаслись бы несомненно самые ценные моряки - годочки, а духов-то зачем спасать?

Продолжим про Бизерту.

После продолжительного ожидания к "Разительному" подошел современный чистый буксир. На просторном капитанском мостике с большими квадратными окнами стояли арабы в своих белых балахонах, белых платках, с черным бубликом на голове. Было странно видеть моряков, одетых в такую неудобную одежду. Но управлялись они со своей техникой хорошо. Видно балахоны не очень мешали управлять судном.
Наконец лоцман перешел к нам на мостик и мы пошли по узкому проливу под разводным мостом в порт. Порт оказался удивительно маленьким. Всего один причал, но это только вблизи выхода в море. Дальше пролив переходил в широкую бухту. Там была военная база. Когда-то после Революции, здесь укрылась целая эскадра русских кораблей, не желавшая оставаться под властью большевиков. Но нас туда не пустили. Видимо то русское вторжение хорошо запомнилось.

Нас поставили в дальний конец у каких-то складов. Вся наша "морская культура" абсолютно себя не оправдала. Арабам было все равно очищены у нас изоляторы на леерах или нет. А ведь мы на эти изоляторы не один день потратили.
В пятницу я получил у финансиста 500 миллимов на мелкие милипокупки, зарядил в фотоаппарат пленку и пошел в увольнение.
Мы вышли с территории порта через какую-то одинокую калитку, повертели головами и решительно направились в центр города, благо город оказался маленький и угадать, где его центральная часть, труда не составило. В центре обнаружили небольшой сквер с лужайками и лавочками в тени пальм. Добросовестно сфотографировали достопримечательность, а затем свернули в торговую улочку. Собственно, здесь, в центре Бизерты все улочки были торговыми. К каждому дому прилепился магазинчик или навесик с товаром. Покупать что либо на свои милиденьги было бессмысленно. Разве что коробок спичек. Так что ограничились просто осмотром мест, не утруждая себя сувенирами.
Бизерта - причудливая смесь Запада и Востока. Улочки в городе по-восточному узки и извилисты, но по-западному чисты и свежи. Дома стоят по-восточному тесно прижавшись друг к другу, но окна у них по-западному большие. На окнах каждого уважающего себя дома обязательная ажурнейшая решетка. Уникального плетения и формы. Нечто вроде герба той семьи, что проживает в этом доме с незапамятных времен. Французская культура перемешалась с арабской и получился такой удивительный мир.
Все надписи на домах и витринах на французском и арабском, Французы давно оставили страну в покое, но арабы оказались не настолько глупы, чтобы отвергнуть ту культуру, которую им принесли с севера.
На окраине города увидели русскую белую церковку под голубой маковкой. Ее построили еще те моряки с мятежного русского флота, что нашли здесь приют. Но церковь и по сию пору в прекрасном ухоженном состоянии. Вероятно, потомки тех моряков следят за своим маленьким храмом.
Но в Тунис те русские моряки привезли не только православную веру. Здесь по их рецептуре и технологии до сих пор вырабатывают крепкий напиток. Называется просто и понятно - "Буха". Гонят "Буху" из фиников, которых в здешних местах завались. Арабы, те кто не истовые мусульмане, "Буху" очень уважают и русских поминают добрым словом.
После церковки осталось пройти пару сотен метров и вот мы снова перед калиткой в порт.

Карфаген.

На следующий день меня записали на экскурсию в Карфаген. Я приготовил фотоаппарат, у меня осталась только одна пленка, но я не очень расстраивался, так как думал, что там особенно снимать нечего. Как я ошибался!
С утра на причал подкатил большой туристический автобус. Заходили через переднюю дверь и рассаживались, начиная с задних сидений. Я замешкался на корабле и когда прибежал на посадку уже почти все расселись. Мне, благодаря моей нерасторопности, досталось место рядом с гидом, роль которого выполнял работник советского посольства в Тунисе. Поэтому я не только мог смотреть по сторонам, но и внимательно слушать, чего, к сожалению, были лишены те кто ехал на задних сиденьях.
По пути гид несколько раз указывал на проезжаемые деревеньки с чистыми домиками и асфальтовыми дорогами. Рассказывал, что местные арабы живут совсем по-европейски. Было бы странно, если бы они, живя с Европой по соседству, жили бы в курных избах.
Завернули и остановились у основания древнего полуразрушенного театра. Концентрическими кругами зрительные ряды сбегают к небольшой круглой арене, на которой в древности ставили и Илиаду, и Одиссею, и творения попроще. Если забраться на самый верхний ряд и попросить товарища с арены крикнуть "Эй!", то слышно его так, словно он не в тридцати метрах от тебя, а в трех.
Потом проехали мимо Президентского дворца, который охраняли гвардейцы в шикарных красных мундирах и сверкающих на солнце золотых шлемах с пестрыми плюмажами.
Президенту уже давно за 80, а он все правит, издает какие-то указы. Президент у них пожизненный и в этом Тунисская политическая система очень похожа на нашу. У нас генсеки тоже пожизненные, хоть и избираются каждые пять лет.
С приездом в Карфаген политические сравнения отступили в сторону. Древность трехтысячелетних фундаментов и мозаик заставила забыть на время съезды КПСС и переизбрания всенародно любимого вождя.
Оказалось древние карфагенцы весьма уважали бани. Ванны делали из дерева, но формой и размерами вполне подобные современным. Карфагенские древние мозаики коричневых оттенков оказались не настолько впечатляющи, как, например, изразцы на медрессе в Самарканде, но ведь и разница в возрасте больше 2000 лет! Может тогда просто не знали секрета изготовления разноцветной смальты?
В одном месте кучками и по отдельности лежали каменные ядра для катапульт. Судя по величине ядер, катапультам тоже были присущи калибры. Карфагенским главным калибром были булыжники диаметром около 50 см. Как у приличного линкора!
От самого Карфагена осталось немного. Подвалы дворца Рекса, несколько обломков мраморных колонн и несколько статуй. В свое время командование дало римлянам установку: "Карфаген должен быть разрушен!" Вот они и постарались. Тем самым "главным калибром".
На выходе встретились двое военных арабов. На одном из них была морская форма. Я предложил ему сфотографироваться, но получил вежливый, но решительный отказ. Гид сказал, что у них в войсках фотографироваться запрещено категорически. И чего секретного они увидели в рядовой матросской роже и причудливой бескозырке?
Следующим местом был древний уже римский амфитеатр, родственник Римского Колизея. Ему повезло гораздо меньше, чем Колизею. От этого остались лишь развалины, среди которых резвились местные пацаны.
Я отщелкал почти всю пленку, оставив пять кадров на возвращение в Бизерту и виды из окна автобуса. Но оказалось, что я рано собрался домой. Гид, видя, что моряки довольно оперативно осмотрели развалины, предложил прокатить народ в столицу, город Тунис. Естественно, несогласных не было.

Тунис.

В Тунисе автобус остановился на центральном широком и светлом бульваре. По выходе из автобуса, моряки привычно разделились на пятерки и двинулись обозревать красоты и достопримечательности.. Магазины в основном были закрыты - воскресенье. Да у меня и денег не было. Свои милимы я отдал Наби, чтобы он купил что-нибудь себе в Бизерте.
На витрины при отсутствии денег смотреть легко. Но одна витрина меня задержала-таки на некоторое время. Магазин электроники. Я увидел по советским меркам маленький калькулятор, который вычислял даже натуральные логарифмы! Я стоял, вглядываясь в надписи на кнопочках и воочию понимал, что что-то не так в Датском королевстве.
Потом мы перешли на центральную часть бульвара, просмотрели пару книжных лавок-развалов. Чего там только не было! Библии и Кораны, проза и поэзия, техническая литература и порнуха, материалы 26 съезда КПСС и книжки Агаты Кристи. Кстати, детективов только ее пера я насчитал 36! А газет! А глянцевых журналов! Да, по разнообразию литературы такая лавка легко заткнет за пояс любой советский книжный магазин.
Не обошлось без ложки дегтя. Обратил внимание на пестрые журналы детской порнографии. На обложке по-французски написано: "Специально для детей от 6 до 12 лет". Паскуды, одним словом.
В конце бульвара сфотографировались на фоне прижизненного памятника пожизненному президенту. На обратной дороге гид рассказывал о чем попало, перейдя с политики на житейские темы и анекдоты.
На корабль мы вернулись часа в четыре.
Наби из увольнения принес мне здоровенную бутылку Кока-Колы и еще какую-то мелочь. Совесть ему не позволила потратить деньги на себя. Я тогда не стал открывать Колу. В мае мне светил отпуск и я хотел угостить диковинным напитком родных.

Авианосец «Америка».

Из Бизерты "Разительный" ушел 29 апреля. По ходу заправились от танкера и направились в 43-ю точку, но по пути "совершенно случайно" встретился авианосец "Америка", держащий путь в Персидский залив. Нам поставили задачу сопровождать его до Суэцкого канала. 30 апреля мы уже начали полноценное слежение.
На переходе американцы время зря не теряли, почти постоянно проводили полеты, вся ударная корабельная группа непрестанно маневрировала. "Америку" охраняли два крейсера УРО, эсминцы, фрегаты, корветы. Были там и два греческих эсминца. И вот, среди этой враждебной эскадры мы были одни. К авианосцу близко мы не подходили, но и издалека зрелище впечатляло.
На 1 мая американцы устроили какие-то головокружительные маневры, подняли в воздух штук тридцать самолетов, вместо обычных пяти-шести. Они кружились в воздухе на всех высотах как осы, пролетая над нашим кораблем со всех возможных направлений и явно плюя на требования международных правил не изображать атаки на чужие, тем более военные корабли. Слетанность пилотов поражала. Тройки и пары носились над мачтами, держа расстояние между крыльями не более двух метров. Виражи, горки и все в составе группы. Как будто здесь не боевые учения, а тренировка пилотажников.
Очевидно, американцы на коммунистический праздник решили показать иванам Кузькину мать. Думаю, зря они так выпендривались. Страшно совсем не было. Мы просто посмотрели бесплатное авиашоу. А насчет 1 Мая они просчитались. Пугать русских имело бы смысл на День Победы или 7 Ноября, на крайний случай, а причем тут праздник труда и солидарности трудящихся? СССР еще серпом и молотом никому не угрожал.

Возвращение в базу и встреча с авианосцем «Форрестол».

Закончилось слежение за «Америкой» 3 мая. На ходу заправившись, мы направились на север, домой. По дороге повстречались еще с одним супостатом - авианосцем "Форрестол". Он шел в составе КУГ состоящей из крейсера, двух эсминцев и парочки фрегатов. Мы встретились уже в шесть часов вечера. "Форрестол" и один из эсминцев на ходу заправлялись от танкера. Потом эсминец отошел и "Разительный", зайдя со стороны кормы американца, начал постепенно приближаться к танкеру. Из кучки зевак на юте послышались предположения, что сейчас пришвартуемся на его место и качнем немного американской солярочки. Но у Командира, видимо, была другая идея. Он собирался зайти с освещенного закатным солнцем борта "Форрестола". Наверно или сам хотел пофотографировать вероятного противника или особист попросил. Но пока мы болтались у танкера по корме, "Форрестол" отдал концы, развил ход и уже скоро однобокой вазой маячил на быстро темнеющем горизонте.
Мы еще некоторое время шли, держа американский танкер на траверзе. Устраивать погоню было нельзя. С нами в паре возвращался наш танкер, а бросать своих и гоняться по морю за авианосцем было неприлично.
Когда совсем уже стемнело, мы развернулись и пошли прежним курсом к Босфору.

Весенний отпуск.

В базу мы вернулись 6-го мая. Как полагается кораблю, вернувшемуся после долгой боевой службы, встали на Минную стенку. Мне предоставили отпуск. Собирался я недолго. Решил не предпринимать никаких изысков с формой. Никаких ушиваний, расширений, набиваний. Приготовил свою обычную "Форму-3". Постирал и отгладил. Даже с бескозыркой не стал напрягаться. Моя форменная была вполне приличного вида, с неширокой тульей. В конце-концов, в отпуске я не собирался ходить по Ташкенту в форме и бескозырке.
Попросил у Чистяка его (уже годковский!) дипломат, уложил туда подарки, те, что были куплены в заграницах, и те что удалось купить в Севастополе в боновом магазине.
Вечером 12 мая я сошел в отпуск, на автобусе добрался до Симферополя. Переночевал у какой-то тетки на раскладушке за два рубля, а утром поехал в аэропорт.
Билетов в кассе не оказалось. Последние пять взяли пассажиры, у кого были телеграммы. В кассе предварительной продажи оказалось, что ближайшее число, на которое есть билеты - 16-е. Пришлось включить все свое обаяние и после десятиминутных уговоров и просьб кассирша таки выписала мне билет на следующий день.
Сутки пришлось проболтаться в аэропорту. Скучно не было. Приходили и уходили отпускники. Моряки и "пехота". Завязывались разговоры. Каждый хвалил свою "коробку" и ни за что не соглашался признать, что на свете существуют другие приличные корабли.

В Ташкенте друзья с интересом, а подруги с восторгом слушали мои рассказы про корабли и моря. Рассказывая, даже привирать не надо было, голая, не приукрашенная правда была порой более захватывающей, чем кинопутешествия Сенкевича.
Но вдогонку за мной в Ташкент прилетела телеграмма, предписывающая вернуться на корабль на пять дней раньше срока в связи с выходом корабля на боевую. Было немного грустно расставаться еще на год, но утешало чувство гордости, что без меня никак! И командование даже телеграмму отправило, чтобы иметь меня в составе экипажа в ответственный момент!

Билеты на самолет по телеграмме получилось взять без проблем и 28 мая я прибыл на корабль.

Новый командир корабля.

На корабле сменился командир. Вместо капитана 2 ранга Балашова Виктора Всеволодовича с Тихого океана пришел капитан 3 ранга И. С его приходом корабль не изменился кардинально, но что-то истинно "разительное" из него улетучилось. Мы из самых-самых превратились в обычных и порой даже смешных в своей неуклюжести.
В отделение артэлектриков пришел большой и добрый Виктор Маляр, с ударением на «а». Со сходом Пани его назначили командиром отделения. У меня остался мой спокойный номер 2-4-21.
Скорая подготовка к выходу на боевую и 30-го мая Севастополь и Балаклава растаяли в вечерней дымке за кормой.

Опять боевая служба.

После прохода Проливов встали в точку у острова Крит. В хорошую погоду в бинокль или в прицел пушки был виден белый монастырь. Конечно, у нас решили, что это именно женский монастырь и монашки в бинокли рассматривают здоровых мужиков на палубе "Разительного". Отдых был не долог. 3 июня корабль получил задание начать слежение за старым знакомым авианосцем "Форрестол", который в связи с Сирийско-Израильским конфликтом направлялся в район боевых действий к побережью Сирии.

Разведка и изучение вероятного противника.

Слежение за "Форрестолом" оказалось самым продолжительным слежением за все три года моей службы на "Разительном". Поначалу мы выскакивали на верхнюю палубу как только авианосец появлялся на горизонте и можно было увидеть, что это действительно он. Потом постепенно все наелись зрелищем. Над кораблем стали часто летать вертолеты "Си Кинг", "Фантомы" и "Интрудеры". На них тоже поначалу смотрели как на летающую диковину. Потом и они приелись.

Корабельный особист не скучал у себя в каюте, а организовал сбор развединформации. Американцы утилизировали свой бытовой и "производственный" мусор весьма оригинально. Они собирали его в большие пластиковые мешки, завязывали горловину и просто выбрасывали за борт. Мусор плыл по морю пока волны не разрывали мешок и все благополучно скрывалось с глаз на дне морском. Но во время слежения редкий мешок с мусором постигала такая печальная участь. Сигнальщики строго отслеживали момент, когда в кильватерном следе авианосца появится цепочка желтоватых мешков с мусором. Немедленно вызывалась барказная команда. Сытник летел к своему боевому коню. Барказ спускался на воду и на всех парах направлялся в район плававшего мусора.
Помимо командира барказа в команде обязательно присутствовали двое моряков с баграми. Подойдя к мешкам, их старались выловить, желательно руками, чтобы не порвать полиэтилен и не намочить содержимое. На крайний случай, багром тоже не возбранялось. Лишь бы не ушла добыча.
Американцы почти всегда поднимали вертолет и с интересом фотографировали процесс русской охоты за американским мусором. Они проделывали это каждый раз, когда наш барказ выходил на свою маленькую "боевую". Наверно считали иванов совсем идиотами, мечтающими хоть краешком прикоснуться к американской яркой жизни.
Наловленные мешки доставлялись на "Разительный". Их торжественно несли на ют, где происходила "сортировка материалов". Первым к содержимому проявлял интерес особист. Он выуживал из мусора печатные листки с нарядами на полеты, фамилиями экипажей и все прочее, что было похоже на документы.
Затем зам. командира корабля по полит. части Е. тщательно выбирал американские пестрые журналы. Предпочитал порнушку. Собственно, и американские моряки предпочитали порнушку, а совсем не "Огонек", поэтому на 20 "Плэйбоев" попадался только один американский "огонек". Зам собирал порно стопочкой и передавал почтальону. Тот нес это богатство на крышу ходового мостика, сушил, а потом передавал своему патрону для детального изучения в каюте. Очевидно, зам по результатам тщательного анализа порнухи делал выводы об истинном зверином оскале американского империализма.

Полеты во сне и наяву.

Как только американцы начинали полеты и у меня было свободное время, я выходил на верхнюю палубу и подолгу наблюдал как с авианосца взлетают самолеты, как они, описав в небе несколько кругов, заходят на посадку и плюхаются на палубу. Однажды, засмотревшись, я поймал себя на том, что подсознательно копировал действия очередного "Фантома", выполнявшего посадку на авианосец. При подлете я весь напрягся, стараясь правильно выйти в створ посадочной полосы "по курсу и глиссаде". Я стоял, слегка двигая руками, как будто поворачивая рули и выпуская закрылки. "Проходя" над транцем авианосца я поднял воздушный тормоз, а при довольно жестком касании спружинил ногами-шасси. "Включил реверс" и, остановившись, испытал облегчение, что такая сложная посадка прошла благополучно. Странное это было наваждение. Я чувствовал себя не летчиком, а самолетом. Это было что-то вроде песни Высоцкого "Як-истребитель".

Однаджы два "Корсара" выполняли учебное бомбометание по буксируемой за авианосцем мишени. Они летали по кругу, пикировали на мишень, на выходе из пикирования сбрасывали бомбу и уходили на новый круг. У нас на юте собралось человек пятнадцать "болельщиков". Как на спортивном состязании, одна кучка болела за один "Корсар" с синим килем, а другая за другой - с желтым.
Как на стадионе азартно вели счет удачным попаданиям. В конце концов, счет стал 6:4 в пользу "синего", оба штурмовика приземлились, а болельщики разошлись, обсуждая перипетии борьбы.

Фотографы и неудачники.

Ближе к концу затянувшегося слежения "Форрестол" встретился с универсальным десантным кораблем "Насау". Некоторое время они ходили друг за другом, отрабатывая переброску боезапаса и грузов с одного на другой с помощью вертолетов "Си Стэллион". Потом к ним на полчаса присоединился десантный вертолетоносец "Иводзима", за которым следил советский старенький "Полтинник" на фоне американца похожий на Моську рядом со Слоном.

Сразу три огромных авианесущих корабля собрались в одной точке моря. 6-й флот наращивал мощь, охраняя Землю Обетованную от посягательств арабов и русских.
Запросив "добро", "Разительный" вышел на левый траверз "Насау". С нашего ходового мостика особист безостановочно щелкал фотоаппаратами с различными объективами. А с верхней палубы, с надстроек и даже их башен, на громадину нацелились десятки "Смен" и "Зорких", торопящихся запечатлеть редкостное событие.
Под вечер "Разительный" прошел совсем близко с "Форрестолом". Было идеальное боковое освещение авианосца оранжево-красным светом заходящего солнца. Многие фотографировали. Мой фотоаппарат был у продовольственника Чикони. Я мигом заскочил к нему, забрал свой "ФЭД", вылетел на верхнюю палубу и все 36 кадров посвятил авианосцу, который на таком расстоянии умещался только в панораму из 4-х кадров.
Когда я отснял последний исторический снимок, ко мне подошел Мишуй и сообщил, что пленки в фотоаппарате нет.
- Как так?!! Куда девалась?!!! Ведь обещали же вернуть с пленкой!
- Ну кто же знал, что ты залетишь как ураган, схватишь фотик и ничего не спрашивая убежишь? Вот твоя пленка. Заряжай и снимай.
Но было уже поздно. Солнце село, а "Разительный" отошел от объекта съемки на приличное расстояние. Но потом найти те исторические кадры оказалось делом несложным. Почти в каждой БЧ сохранилась пара пленок с кадрами "Форрестола" с близкого расстояния.

Учение.

Утром мы передали американцев на попечение "Сдержаного", а сами ушли и встали на 52-ю точку в заливе Эс-Соллум.
Это была не просто стоянка с отдыхом и ремонтом. Корабль стал усиленно готовиться к учению с сирийцами по отражению израильского десанта и американских коммандос на побережье Сирии. Мы должны были изображать все корабли 6-го флота США, а десантура с "Ивана Рогова" американских коммандос.
Нам на корабль оставили две 40-мм салютные пушки. По плану учения эти пушки своим огнем ("огнем" в буквальном смысле, но больше дымом, так как к пушкам прилагались только холостые гильзы, снаряженные дымным порохом), сметая расположенные на берегу сирийские 150-200-мм артиллерийские и минометные батареи, поддерживали высадку десанта БДК "Иван Рогов".
Само учение я просидел по боевой тревоге в своем "Надире". Третья батарея совершенно серьезно проводила электронные учения по стрельбе по наземным целям, но как только дело дошло до настоящей стрельбы, то с ходового по внутрикорабельной связи понеслось:
- Командиру БЧ-2 целеуказание на батарею 200-мм минометов на мысу с координатами азимут-удаление ХХХХ принять!
- ЦУ с координатами ХХХХ принято!
- Командиру БЧ-2 батарею уничтожить!
Слышался отдаленный "Пук..." салютной пушки, после чего шел доклад:
- Батарея 200-мм минометов с координатами ХХХХ уничтожена!
Таким образом ящиком холостых 40-мм патронов мы уничтожили несколько батарей и скоплений танков условного противника.
Возможно, применение настоящего оружия для учений запретили в Москве. Скорее всего, боялись окончательно напугать мужественных сирийских солдат громом выстрелов 100-мм корабельных орудий. Ограничились салютным "пуком".
Десантники с "Рогова" сказали, что им строго-настрого запретили вступать в контакт с защитниками берега, и при первом крике защитника (неважно, крик ужаса или боевой клич), сразу бросать автомат и падать "замертво"

Сирийский Тартус.

После учения наши корабли зашли в Тартус. Маленький зачуханый портовый городишко на Сирийском берегу. Встали на внешнем рейде, так как внутренний был рассчитан только на суда не больше крупного катера. Нас заправили топливом и водой. Благодарные сирийцы предоставили для питания защитников коробки с апельсинами, яблоками, арбузами.
На следующий день было организовано увольнение в город. Моряков баркасами доставили на борт БДК "Рогов". Там мы просидели с час, наблюдая накачанных десантников и слушая их рассказы о службе и особенностях только что завершившегося учения. Потом тихоходная баржа собрала человек пятьдесят уволенных и долго и нудно ходом 5-6 узлов везла нас к причалу. Моряки успели насидеться, настояться, наиграться в домино, когда наконец баржа мягко стукнулась тупым носом о причал.
Сойдя с трапа, насидевшаяся за долгое плавание полпа моряков поспешила в город, постепенно вытягиваясь и расходясь во все стороны.
Городишко оказался чем-то вроде Бизерты, только теснее, грязнее и шумнее. Восток-с. Почти в каждом доме на первом этаже магазинчик, в котором сидит хозяйчик и торгует чем угодно, лишь бы процесс торговли не останавливался. У меня было 15 местных фунтов. Это такая сумма, что не надо долго думать как лучше ее потратить. Я и не думал долго. Купил что-то пестрое. "Из Тартуса"
У прилавков с солнцезащитными очками аншлаг. Моряки берут что подешевле. Не важно, что потом на носу это будет красоваться как на мартышке. Пока отечественная легкая промышленность не в состоянии состряпать такие примитивные вещи, местные лавочники будут ждать советских моряков как манны небесной.
Коля Горбунов взял себе "капли" бутылочного цвета. Примерять и смотреться в зеркало у лавки было некогда. Потом на корабле Коля все спрашивал идут ли ему очки или не идут. Пришлось из товарищеских чувств наступать на горло справедливости и убеждать Колю, что сидят как родные.
Из шумного и пыльного увольнения я пришел на корабль уставший, с разболевшейся головой. Думаю, если бы предложили сходить еще раз, наверно, подумал бы прежде чем ответить.
Фотографий не осталось. Фотографировать в Тартусе запретили, ссылаясь на местные законы. У аборигенов, как известно, нельзя фотографировать женщин, может и сами обитатели Сирии обижаются на интерес к их персонам со стороны иностранцев. Но, собственно, фотографировать там и нечего совсем.

Погоня за неосторожной лодкой.

После ухода с рейда Тартуса мы направились в свою ставшую уже родной 52-ю точку. Встали на бочки и приступили к подготовке корабля к первому советскому официальному визиту в Ливию. Подготовка заключалась в надраивании палуб, борьбе со ржавчиной и подготовке формы одежды. То есть народ не напрягался особенно.
Ярким солнечным утром, когда море в заливе покрыто только мелкой искрящейся рябью, на корабле проводили проворачивание оружия и механизмов. Командир второй башни Серега Ложников крутил башню на самоуправлении от "Конденсора", беря в прицел то недалекий берег, то стоящие по соседству корабли, то бочки, то просто качающиеся на мелкой волне стайки чаек.
Вдруг к своему удивлению он обнаружил прямо за кормой "Разительного" торчащий из воды перископ. Серега еще некоторое время сомневался, перископ ли это. Но на всякий случай снял микрофон и доложил на мостик, что по корме наблюдает нечто вроде перископа.
На ходовом зашевелились, сигнальщики профессионально определили, что это египетская лодка наглым образом прокралась в наше расположение и беспардонно подглядывает за нашим ППРом. Тут же сыграли тревогу и уже минут через пятнадцать три противолодочных корабля как гончие за дичью гнали улепетывающую субмарину вплоть до Александрии.

Визиты «супостатов».

Как-то в хорошую погоду прилетел посмотреть на нас английский морской разведчик "Вулкан". Удивительная машина! Формой напоминает авиамоделистскую "бойцовку". Блиноподобное оживальное крыло со спрятанными у корня четырьмя двигателями. Вопрос зачем тихоходному в общем самолету такое странное крыло остался на совести английских аэродинамиков и конструкторов. Но удивил его полет. Совершенно неслышный. Как будто и не реактивный вовсе самолет, утробно посвистывая, мягко описал над нами несколько кругов и так же неслышно удалился.
Пока мы стояли в точке нас постоянно кто-нибудь посещал. Проверяли, все ли мы здесь, чем занимаемся, не замышляем ли чего? Если приходили англичане, они пересекали всю точку и становились на якорь позади. Стояли день-два и уходили.
Если заявлялись американцы, то они медленно обходили корабли, поднимали вертолет и он подолгу крутится над каждым. Обойдя всех, не задерживались. Иногда появлялся греческий корвет. Наверно тренировался в дальнем походе от Греции до Ливии. Чаще всего появлялись французы. Они не в НАТО и, видимо, англичане и американцы с ними информацией не делятся. Вот и приходится самим наведываться к нам в гости.
Есть одна особенность, отличающая французов от американцев и англичан. Французы, проходя мимо корабля, салютуют флагами, играют горном и все находящиеся на верхней палубе становятся к борту. У нас на корабле тоже салютуют, отдают честь. Море на всех одно и выразить уважение коллегам всегда приятно, пусть даже эти коллеги в данный момент исповедуют другие политические взгляды. А англичане и американцы, суетливо выполняющие свои суровые боевые задачи, выглядят в такой ситуации как невоспитанные надутые подростки.
Но это все корабли.
Самолеты же летают постоянно. И американские "Орионы", и английские "Нимроды", и французские "Атлантики" и даже греческие летающие лодки. И здесь уж ни о каком этикете нет речи. Моряки и пилоты двуг в друге видят только цели и не более того.

Кандидат в члены КПСС.

С выходом на боевую службу я подал заявление в корабельную парторганизацию принять меня кандидатом в члены КПСС. Джалалян убедил, что партии нужны ответственные молодые коммунисты. Я, как водится, некоторое время сомневался, а смогу ли я, а достоин ли я, а нужен ли я партии? Но потом решил попробовать. Звучало очень гордо - Коммунист!
Мое кандидатство утвердили на ближайшем партсобрании. Я начал ответственнее относиться к службе, старался не спать по проворачиванию и в срок исполнял все приказы и просьбы, касающиеся моей работы в "Секторе".
Но однажды прискорбный случай разбил вдребезги мою мечту о светлом будущем.
Ночью сыграли учебную тревогу, потом "Баковым на бак, ютовым на ют, шкафутовым на шкафут. По местам стоять!" Слегка хрипловатый низкий голос старпома Роздина был как обычно спокоен. Команды громкие и четкие. Ничего экстраординарного не ожидалось.
Корабль под управлением командира И. подходил к правому борту танкера. Танкер шел ходом узлов десять. Рядом с его бортом плыли два огромных черных пневмокранца. Задача "Разительного" была встать лагом, получить от танкера топливо и воду, а также перегрузить продукты питания.
После долгого прицеливания «по-И.-нски» корабль медленно подошел к борту танкера и неуверенно ткнулся пару раз в черные кранцы. На шкафуте приготовились принимать и крепить в горловинах топливные и водяные шланги. Но тут "Разительный" почему-то увеличил ход и стал ощутимо наваливаться носом на танкер. Сжатые кораблями кранцы взвизгнули резиновым скрипом.
"Разительный" еще разок боднув бортом кранцы, отвалил вправо и выровнял ход на траверзе танкера. Потом, заложив крутую «Роздинскую» циркуляцию вправо, зашел точно на полагающееся место в паре метров рядом с бортом идущего танкера. Корабль теперь уже совсем по-другому уверенно выровнял ход с танкером и шел как пришвартованный, не сдвигаясь ни вперед, ни назад. Лишь жалобно поскрипывали кранцы, бьющиеся на волне о борт то танкера, то "Разительного".
- Принять шланги! - прозвучала команда старпома.
Между кораблями протянулся стальной трос. и по нему на роликах повисли топливный и водяной шланги.
В передней части шкафута заработала кранбалка, перетаскивая сетки с продуктовыми мешками с палубы танкера на "Разительный". Меня в составе небольшой "группы захвата" по легкой сходне перебросили на танкер. Мы носились как черти, подтаскивая продукты из трюмов и кладовых на шкафут. Когда последняя сетка с кочанами капусты перекочевала на "Разительный", мы последовали за ней, быстро перебежав по сходне шумное черное ущелье между бортами идущих кораблей.
Оказавшись на родной палубе, тут же влились в дружную работу моряков, таскавших мешки и сетки со шкафута на ют продовольственнику.
И тут я увидел явление!
Выкрикивая какие-то глупые подбадривания ну очень нетрезвыми голосами, на сигнальный мостик вышли командир И. и его замполит Е. Эти два брата-акробата нашли друг друга и нажрались как раз накануне выполнения весьма ответственной ночной задачи. Но командир посчитал свой день рождения важнее заправки корабля.
Командир что-то шепеляво выкрикивал с мостика, а Е., как полагается комиссару, решил пойти в массы. Спустился по трапу на торпедную площадку и двинулся в сторону кранбалки.
Передо мной молодой моряк нес на плече сетку капусты. Я позади него спешил с сеткой картошки. Но на пути у моряка оказался настоящий каплей, да еще зам командира. Моряк, не в состоянии, в соответствии с Морским уставом, прижаться с капустой спиной к переборке, встал спиной к леерам. Е. захотелось отечески похвалить моряка за службу. Спьяну он навалился на матроса и тот, не удержав сетку, булькнул ее за борт. Моряк замер ожидая как минимум трибунала за свою оплошность. Но не таков оказался наш великодушный зам Е! На глазах у изумленного матроса зам снял с руки отличные дорогущие импортные часы и......
со словами: "Раз ты пострадал из-за меня..... то и я пострадаю!" размахнулся и ...... запустил свои часы в бурлящую черную воду между кораблями. Кранцы удовлетворенно пережевали тонкое произведение японских мастеров.
Е. развернулся и пошел страдать в каюту, я побежал со своей картошкой на ют, по пути переваривая увиденное, шалея от необычайной широты души нашего зама и чувствуя как крепнет во мне уверенность, что с такими коммунистами мне в жизни как-то не по пути.
Немного позже я юридически оформил мой отказ становиться полноценным членом КПСС, написав заявление, в котором изложил свою неуверенность в том, что считаю себя достойным членства в рядах руководящей и направляющей.

Официальный визит к Муамару Каддафи.

В конце июля "Разительный" снялся с бочки и взял курс на запад вдоль берега Ливии к Триполи. Переход много времени не занял и уже скоро мы встали первым корпусом к какому-то дальнему грузовому причалу. Вторым корпусом, пришвартованный к нам, встал "Деятельный". Позади стоял какой-то китайский газовоз, на причале пылилась желтая строительная техника "Катэрпиллер". Встретили нас с десяток местных офицеров и с пяток матросов в белой форме. Надо сказать, довольно жидко для официального визита. Может, если бы Каддафи принял наши корабли более радушно, то и русские бы расстарались и не дали бы американцам разбомбить ливийские объекты сразу после нашего ухода. А может просто русские, как всегда, вляпались не вовремя. Ливийские террористы только что взорвали Боинг-747 над Шотландией. Весь мир кипел негодованием, готовилась акция возмездия, а тут мы со своим визитом к ливийским друзьям.

На второй день визита на корабль прибыл Посол СССР в Ливийской Джамахерии. Встречали его торжественным караулом, составленным из самых высоких моряков. Говорят, что все было очень торжественно и красиво. Я, к сожалению, парад войск "Разительного" не видел. Сидел как мышь в своем арсенале. Выдал автоматы и штыки и ждал, когда вернут оружие взад.
На следующий день я был записан на экскурсию на развалины древнего римского города, но я провозился, выдавая оружие караулу. Когда все оформил, автобус уже ушел. Я не очень огорчился, а завалился спать, справедливо считая, что сон лучшее лекарство от расстройств в связи с упущенной возможностью посмотреть на обломки мраморных колонн. Тем более, у меня вдруг схватило спину так, что ни согнуться, ни разогнуться, ни вздохнуть толком. Собственно, из-за этого я и возился в арсенале, охая и кряхтя, больше времени чем положено. К счастью, это оказался не радикулит, а то, что называют "застудил спину" и скоро, после интенсивной "швабротерапии" под солнышком на верхней палубе все прошло.

Рамадан.

На вечер назначили встречу с ливийскими военными. Они приходили знакомиться на корабль. Их поводили по коридорам, кубрикам и верхней палубе. Ответный визит мы должны были нанести после захода солнца. Нам приготовили скромное угощение, но даже фанту и пирожные местные правоверные мусульмане не имели права пробовать до тех пор, пока мулла не скажет, что уже достаточно темно и можно приступать к еде. Дело в том, что мы оказались в Ливии как раз посреди священного для мусульман месяца Рамадан. Мусульмане в Рамадан не едят и не пьют в течение дня, стараются делать добрые дела. Обязательно исполняют пять намазов, вознося хвалу Аллаху за то, что пребывают под Его покровительством, просят прощения грехов и удачи в жизни. Словом, все как у всех.
Когда совсем стемнело, приглашенные, в основном рядовые и мичманы, сели в автобус и отправились наносить официальный визит.
Приняли нас в большом зале. Стоял сервированный безалкогольными напитками и пирожными здоровенный П-образный стол. Моряков рассадили через одного. Все ливийцы оказались выпускниками советских военных учебных заведений и большинство из них почти свободно говорили по-русски.
Я все время удивлялся и тогда и теперь. Почему же русские так туго учат иностранные языки? Почему узбеки, азербайджанцы, грузины, литовцы и пр. и пр., все свободно говорят на великом и могучем, а сыскать русского, способного говорить на любом из этих нацональных языков, днем с огнем... Не помогает ни проживание в национальных республиках, ни школьный курс. Загадка какая-то!
Поначалу многие молчали. Наши стеснялись разговаривать с иностранцами, ливийцы думали, что у русских такой обычай посидеть в гостях молча. Я решил не стесняться и показать местным, что мы самые обычные и нормальные, просто не привыкли ходить по ночам в гости к ливийским коллегам.
Моим соседом оказался черный араб моряк Али. Я, чтобы начать серьезный моряцкий разговор, сдуру ляпнул, что хочу купить в Триполи флакон французских духов в подарок. Он поинтересовался, какой суммой я располагаю? Я откровенно сказал, что, наверно 6 динаров. Али на минуту задумался, а потом предложил принести мне к увольнению 150 динаров, так как на мои 6 ничего толком не купишь. Единственно, он хотел узнать, как меня там найти, у кого спросить? Пришло время задуматься мне. Отказаться неприлично, а принять такой подарок невозможно. Невозможно даже потому, что покупки на сумму больше 6 динаров сразу бы вызвали нездоровый интерес особиста, а там, глядишь пришили бы продажу военных секретов. Ничего такого я Али не стал говорить. Просто сказал, что уставом запрещается принимать подарки. Огромное спасибо, конечно, за предложение, но, увы! Думаю, он не очень расстроился. И щедрость в Рамадан проявил и 150 динаров сэкономил. Под конец нам подарили по журналу, набору открыток и по книжке, в которой, как говорил особист, пропагандировались идеи исламской революции. Так и забрал у меня и журнал, и книжку. Решил освоить методику исламской революции единолично. Остались только симпатичные, но совсем не информативные открытки. Остались просто потому, что я их особисту не стал показывать.
Приехали на корабль в полпервого.

Бег за магнитолой.

На следующий день я получил у финансиста всего 1 динар, а не шесть, как оптимистически предполагал накануне, купил у Мороза еще 2, оделся в свою ни разу не надеванную "Форму-Раз", зарядил в фотоаппарат новую пленку. Фотографировать в Триполи запретили, сославшись на местные драконовские мусульманские правила. Пришлось просить командира БЧ Джалаляна спрятать фотик ему в дипломат. Командир не отказал, так как, видимо, сам не верил в страшных мусульман и был не прочь зафиксировать на память картинки местной жизни.
Удачно проскочив бдительное око зама, проверявшего у сходни соответствие формы уставу и предотвращавшего попытки нарушения мусульманских законов, мы прошли в автобус.
Ехать было не долго. Минут десять. Высадили всю группу уволившихся на Зеленой площади. Эту площадь Муамар Каддафи, большой любитель всего эксцентричного, приказал закатать зеленым асфальтом. Местные мусульмане собирались на ней как в мечети и с упоением изучали "Зеленую Книгу" - некое подобие "Майн Кампф" только на тему победы мусульманской революции в отдельно взятой африканской стране.
Подивившись на диковинного цвета асфальт, мы дружно повернули в сторону единственного тогда в Триполи большого универмага. Название "Super" Вполне соответствовало размерам магазина, конечно в сравнении с метр-на-метр дуканами, разбросанными вдоль улиц.
Удивительная достопримечательность Триполи - обилие брошенных легковых машин. Нефтедоллары идущие в страну широким потоком Каддафи щедро распределяет между жителями, выплачивая каждому что-то около 1000 долларов ежемесячно в виде пенсии. Купить новую машину не проблема любому жителю Джамахерии. Вот и покупают, как только в старой хоть что-то чуть-чуть сломается и нужно напрягаться и ехать в сервис. Старую с выбитой фарой или помятым крылом ставят к обочине и забывают о ее существовании. Советские автолюбители удавились бы от горя, видя такую расточительность. Ведь у нас четверть века на дорогах не срок для автомобиля. А уж десятилетняя "ГАЗ-21" считается совсем новой и владелец еще лет двадцать рассчитывает наслаждаться завистливыми взглядами соотечественников.
В "Супере" купил на свои жалкие динары флакон туалетной воды. Пришлось выбирать не по запаху, а по цене. В толпе покупателей оказалась русская женщина. Они с мужем тут живут. Муж работает на каком-то предприятии, построенном при содействии СССР.
Стоим это мы, разговариваем... Вдруг весь взмыленный и страшно рассерженный подлетает ракетный комбат Задорожный и вежливым матом начинает выговаривать мне, что я тут застрял, а там сорвалась покупка прекрасной дешевой импортной магнитолы. Пришлось немного покраснеть и глазами извиниться, что мой командир так любит музыку, что не в силах сдержать эмоции.
Мы сорвались с места и как Савраски поскакали по городу в поисках того самого магазина. По дороге наткнулись еще на русских, те объяснили, что надо пройти туда и туда, пять раз повернуть направо и пять раз налево и упретесь по левой стороне. Мы побежали по указанному направлению, но скоро оказались в ситуации Семена Семеновича из "Бриллиантовой руки". Встретили двух негров. Мичман Калугин на корявом английском пытался выяснить, где же этот треклятый магазин. Негры ничем помочь не смогли и мы полетели дальше. Выскочили на площадь. Увидели рыжего парня. "Ду ю спик инглиш?" - "Yes! Yes!!!" Но и он помочь не смог. Дислокация магазина оставалась недоступной. Тут видим, идет полная женщина с мальчиком лет семи за ручку. Типичная русская! "Здравствуйте! Вы говорите по-русски?" Приметы типичной русской не подвели. Женщина действительно оказалась из Союза. Она провела взмыленных моряков к магазину, где продавались телевизоры и проигрыватели. Магнитол в ассортименте там тоже не оказалось.
В итоге мы оказались в исходной точке на Зеленой площади и оттуда снова бросились в бега за призрачным японским счастьем. Время было на исходе, магнитольного магазина не было. Застенчивый Вова Рыжонков, утирая пот, страдал от неистраченных денег и стеснялся предложить Задорожному остановить бег хоть на пять минут у ближайшего дукана. В конце концов, на траверзе приличного с виду магазина косметики и парфюмерии я крикнул в сторону удаляющейся спины Задорожного: - Товарищ лейтенант! Разрешите заглянуть в магазин?
Отказать моряку в осуществлении мечты купить любимой девушке заграничной косметики у офицера рука не поднялась. Пока моряки отоваривались Задорожный с Калугиным нервно переминались на улице. Я спустил оставшиеся 50 сантимов на какую-то совершенную мелочь. Когда Вова наконец удовлетворенно вынес из магазина пакет с подарками, оказалось, что бежать куда либо уже поздно. Пришлось судорожно возвращаться к месту сбора на ту же Зеленую площадь.
Там мы встретили удачно отоварившуюся пятерку Джалаляна и Котвицкого. Второй ракетный комбат, щурясь от Африканского солнца, улыбался счастливой улыбкой сытого кота. Он купил все что планировал. Не помню точно, но кажется в руках у него была коробка с вожделенной магнитолой.

День Флота в Триполи.

День Флота мы встретили в Ливии. В этот день к нам на корабль приехали представители почти всех посольств, находящихся в Триполи. На причале перед кораблем выстроилась целая шеренга Мерседесов, БМВ, Вольво. Пестрые флажки отражались в полированных капотах представительских лимузинов. Я стоял в почетном карауле вдоль корабля и с интересом рассматривал приезжающих. На корабле гостям устроили вечерний ужин с красной и черной икрами, балыками, водкой, солеными помидорами, маринованными огурцами и прочей атрибутикой русской кухни.
Чтобы порадовать советских моряков витаминами, на причал приехал пикап доверху груженый продолговатыми арбузами. Продовольственник сказал, что это незапланированный подарок местных властей. На разгрузку пикапа выделили человек пять-шесть из БЧ-2. Задача предстояла простая. Из машины по сходне принести очередной арбуз, аккуратно опустить его в открытый люк возле барбета второй АУ и идти за следующим. Работы на пятнадцать минут.
Жара и и сонное оцепенение отдыхающего корабля притупили бдительность продовольственников и у коварных рогатых созрел дьявольский план. В подбашенное отделение залез Вовка Рыжонков. В щель между барбетом и ПОУКБ, там, где обычно помещались швабры и кандейки и откуда был люк в подбашенное, забрался Наби. Я с безмятежной мордой носил арбузы и нежно опускал их в заботливые руки продовольственника Бори Чикони. Но иногда, когда контроль слегка ослабевал, я легко перекидывал арбуз в другие руки. За откинутый люк в щель, где прятался Наби. Наби быстро сплавлял арбуз Вовке. Операция повторилась несколько раз.
В тот день мы втроем слопали штук восемь трехкилограммовых арбузов. Просто сидели весь день в подбашенном отделении, резали и ели арбуз за арбузом. Корки аккуратно складывали в кандейку и периодически по-одному посещали гальюн. Последний арбуз съели уже почти перед вечерней приборкой. Понятное дело, что ни ужин, ни вечерний чай нас не вдохновили.

Не всегда "холодная" война.

Уходили мы из Триполи 30 июля. Только мы ушли, как "Фантомы" с "Форрестола" сбили двух "ливийцев". Обидно, что ливийцы были на наших МИГах. Что ж техника в руках дикаря - кусок железа. МИГи просто попались американцам под горячую руку. Без церемоний янки завалили Мигари и полетели бомбить Триполи в отместку за пассажирский Боинг-747, взорванный ливийцами над Локерби. Радушно принявший советские корабли "друг Каддафи", остался без нашего прикрытия именно тогда, когда это ему надо было больше всего.

Швартовки.

Август прошел заполненный обычной и привычной боевой подготовкой, разбавленной легкими приключениями, связанными с диковинным неумением нашего нового кепа нормально управлять кораблем. После захода в Ливию пришлось подойти к плавбазе "Котельников" для сдачи посуды и пересадки начальников. Вместо обычной швартовки лагом встали ... носом в борт. Это получилось потому, что наш новый перестраховочный командир, перепуганный той памятной ночной заправкой, завел концы с расстояния метров 30 по баку. Ют оказался несколько дальше, метрах в 40. Ветром бак стало прижимать к "Котельникову", отработали назад. На юте потравили конец. Бак потащило вдоль борта плавбазы, Опять отработали назад, на юте отдали конец. В итоге постояли носом в борт и начали новый заход на швартовку. На "Котельникове" откровенно смеялись над потугами "Разительного". Но такова уж была наша судьбина после Балашова стать посмешищем флота.
Швартовки вообще у нашего кепа И. получались в большинстве случаев со второго, а то и с третьего раза.

Вспомнилась одна швартовка на Минную стенку под командованием Балашова. Собственно, такой стиль швартовки он применял везде, но на Минной стенке в узости между стоящими кораблями это смотрелось особенно эффектно.
Итак,
Корабль, войдя в начало Южной бухты, круто развернулся кормой к Минке. Упали в воду якоря и загремели в клюзах якорные цепи.
"Средний назад!" - командует Балашов в машину и его голос разносит трансляция по верхней палубе, где в готовности замерли ютовые и шкафутовые швартовые команды.
Корабль начинает ощутимо быстро приближаться к стенке. Гремят, быстро вытравляемые якорные цепи. На соседних кораблях шкафутовые с плетеными кранцами с опаской смотрят на нахально быстро втискивающегося между ними "Разительного". Но им бояться нечего. Корабль слушается Балашова и летит к стенке словно по струнке, не смещаясь ни в право, ни влево. Когда до стенки остается каких-то десяток метров, командир неизменно спокойно помандует "Полный вперед!" и через секунду - "Стоп машина!" За кормой вырастает на мгновение белый пенный бурун. Корабль резко уменьшает ход и останавливается как влитой в каком-то метре от стенки. Ютовые просто передают в руки встречающей швартовой команде концы, те заводят их на палы, швартовы крепят на кнехтах.
Все! Из за забора раздаются аплодисменты пришедших встречать корабль родственников.

После таких швартовок, вспоминать И.-нские полуторачасовые мучения просто нет сил. Однако попробую.
Классика жанра:
Корабль швартуется на 14-й причал. Отданы якоря и "Разительный" очень малым ходом, немного виляя кормой, подкрадывается к стенке. Когда корма становится вровень с баками стоящих рядом кораблей, на них бросают легости и те шкафутовые и ютовые тянут наши концы на стометровую длину, чтобы передать на стенку. После того, как швартовы заведут на палы, начинается самое смешное. Корабль швартуется не ходом машины, а подтягиванием швартовов шпилями и одновременным травлением якорных цепей. Корма периодически норовит навалиться на соседей. Бегают шкафутовые, подсовывая свои плетеные кранцы между бортами кораблей.
Процедура подтягивания завершается минут через тридцать-сорок, если вдруг не окажется, что выровнять корабль уже нельзя и тогда кормовые концы отдают, выбирают якоря и начинают всю бодягу снова.